Политолог Наталья Еремина:
В последнее время слово «аннексия» мелькает и звучит так часто, что уже не производит никакого эффекта на публику. Дефиниция как будто «замылилась» и потеряла былое значение. Поэтому имеет смысл вспомнить ее. Тем более, что до сих пор, например, Крым в украинских и ряде зарубежных СМИ называют «аннексированной» и временно «оккупированной территорией», притом, что ныне это часть России.
«Аннексия» – это именно насильственный захват территории другого государства или народа. Аннексия связана с нарушением не только принципа территориальной целостности другого государства, но также с нарушением права народа на самоопределение, так как его захватывают и не позволяют ему самостоятельно решать свою судьбу. Таким образом, в контексте аннексии равно важны две составляющие – военные действия с захватом территории и нарушение права народа, проживающего на этой территории, на самоопределение. Почему же про этот второй аспект так мало говорят и упирают исключительно на территории? Разве существуют при рассмотрении данного вопроса территории без народа? И в таком случае, что важнее – территория или народ и его мнение?
Существует ряд международных документов, в которых затрагивается как тема захвата территории, так и самоопределения. При этом нет смысла рассматривать все документы по этой теме, так как они в известной степени являются продолжением и подтверждением друг друга.
В формате международного права аннексия воспринимается как военные действия, поэтому аннексия территорий – это всегда результат военных действий, когда одно государство в качестве победителя забирает какую-то часть другого государства или даже территорию другого государства целиком (такие примеры в истории также есть). При этом результаты аннексии фиксировались в договоре, означавшем окончание войны. Собственно, аннексия – это всегда результат войны между государствами. Поэтому, чтобы полагать аннексию аннексией оба государства должны находиться в состоянии войны, либо одно государство должно объявить войну другому и начать военные действия. Ссылки на гибридную войну здесь не работают, да и нет международных документов, касающихся гибридной войны как средства аннексии.
Отказ от аннексий как средства решения территориальных споров между государствами был закреплён в Парижских соглашениях 1928 г. (Пакт Бриана-Келлога). Парижские соглашения зафиксировали саму идею отказа от аннексии и войны, но сами по себе территориальные конфликты не разрешали. В 1928 г. Пакт подписали Германия, США, Бельгия, Франция, Италия, Великобритания с доминионами, Чехословакия, Польша, Япония, Индия. Через некоторое время к нему примкнул СССР.
Интересно, что стороны призвали друг друга и вообще все человечество отказаться от войны для решения споров, в том числе территориальных. Однако они признали, что споры есть, и указали, что для их разрешения необходимо использовать мирные средства (Ст. II «Высокие Договаривающиеся Стороны признают, что урегулирование или разрешение всех могущих возникнуть между ними споров или конфликтов, какого бы характера или какого бы происхождения они не были, должно всегда изыскиваться только в мирных средствах»). Подлинник договора хранится в США.
С тех пор много воды утекло, и очевидно, что многие из тех государств, которые и показали пример всем остальным, нарушили эти Соглашения одними из первых. Да еще и неоднократно. Например, согласно духу этих Соглашений, Великобритания, называющая себя защитницей международного права, не должна была отправлять эскадру к Фолклендским островам, ибо это насильственное действие, от которого она призвала отказаться всех еще в 1928 г. Нужно же было изыскивать мирные средства решения данного вопроса, следуя Соглашениям. Многое про Парижские соглашения говорят события Второй мировой войны, которую этот Пакт не предотвратил. Кроме того, он же не содержал никаких отсылок к санкциям против государств-нарушителей.
Странным образом современное международное право выдает замысловатые термины в отношении аннексии. Теперь вместо конкретного и понятного термина «аннексия» вдруг используются такие словосочетания как «незаконная аннексия», «ползучая аннексия», «насильственная аннексия», «непрерывная аннексия», «вооруженная аннексия» и т.п., в которых одни государства обвиняют другие. Между прочим, последний термин – это изобретение В. Ющенко. Такое ощущение, что подобные атрибуты нужны исключительно для того, чтобы хоть как-то усилить саму дефиницию «аннексия». Видимо, сама по себе она не так уж убедительна. Например, 14 апреля 2008 г. Постоянный представитель Грузии при ООН направил Председателю Совета Безопасности письмо с заявлением грузинского министерства иностранных дел, в котором российские власти обвиняются в проведении политики «ползучей аннексии». А ведь аннексия – есть аннексия, и не нуждается ни в каких атрибутах.
Поскольку аннексия касается не только территории, но и равно касается вопроса нарушения права народа на самостоятельное определение судьбы, нельзя не рассмотреть и этот аспект.
Вот, например, Декларация 1970 г. о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций подчеркивает, что государства должны воздерживаться от насильственных методов в сопротивлении реализации народами права на самоопределение. Но ведь именно этот принцип и нарушила украинская сторона. Так, игнорирование и непризнание украинскими властями двух референдумов в Крыму 1991 и 1994 гг. говорит о нарушении права крымчан на решение вопроса своего политического статуса и одновременно об игнорировании и непризнании Конституции СССР, вопреки позиции населения страны.
Нельзя было украинским властям в данном контексте обойтись без соответствующих договорённостей по Крыму, тем более нельзя было приступать к жесткому урезанию прав Крымской автономии. Эти действия, вкупе с процессами дезинтеграции СССР, предопределили окончательное решение Крымского вопроса уже в 2014 г. Конечно, в международном праве, касающемся права народа на самоопределение, есть отсылки к территориальной целостности. Однако нельзя не отметить, что как раз многолетнее игнорирование властями Украины вопроса статуса Крыма стало важнейшим фактором в умонастроении крымчан.
Не менее важно, что как раз на референдуме 1994 г. (формально был назван опросом) крымчане потребовали вернуть прежнюю конституцию и не поддержали новую украинскую конституцию. Соответственно, новая конституция Украины в контексте крымского вопроса была уже тогда отвергнута Крымом. Таким образом, даже не на Майдане в 2014 г. (после Майдана Конституция Украины была обрушена уже для всех территорий, что показывают события не только на Донбассе, но и на других национальных территориях), а еще до этих событий выяснилось, что отношение к новой Украинской конституции было, мягко говоря, неоднозначным.
При этом очень важно помнить, что резолюции ООН носят рекомендательный характер. Соответственно, Резолюция ГА ООН по Крыму, которая повествует об аннексии Крыма и о нарушении территориальной целостности Украины, на практике ничего не значит. Кроме того, поскольку Крым и Севастополь являются конституционно частями Российской Федерации, возникает коллизия, которую ООН следовало бы иметь в виду. Ведь, принимая такую резолюцию, он, по сути, нарушает конституцию и территориальную целостность Российской Федерации.
В таких условиях говорить об «аннексии» весьма затруднительно. А в условиях современного мирового беспорядка и подавно.