Вязам в Петербурге грозит вымирание. И это не единственная проблема. О том, почему вырубают с виду здоровые деревья, кто виноват в гибели вязов и почему часть зеленых насаждений слишком поздно спасать, рассказала доцент кафедры защиты леса, древесиноведения и охотоведения Санкт-Петербургского государственного лесотехнического университета Людмила Щебакова.
«Мойка78»: Людмила Николаевна, несколько лет назад на вязы в Петербурге обрушилась голландская болезнь — графиоз. С ней долго боролись и, кажется, успешно, а не так давно активисты обнаружили новый очаг заражения. С чем это связано?
Людмила Щебакова: Болезнь никуда не уходила. Всё продолжается. Деревья гибнут. В том году мы с комитетом по природопользованию обследовали 100 км улиц и нашли очаги во всех районах города. Было 800 очагов, сейчас 400, но это все еще много. Дело в том, что больные деревья не успевают убирать и они заражают другие деревья. Уборка очень дорого стоит, и тех денег, которые выделяет администрация города, не хватает. Резисты, которыми заменяют больные деревья, должны быть устойчивы к голландской болезни, но на деле так далеко не всегда.
Разносчиком голландской болезни в первую очередь являются жуки-короеды, частично инфекция идет через корни и по воздуху. Причем зараженное дерево не усыхает сразу. Важно убрать его при появлении первых признаков графиоза до того, как оно засохло.
Пораженное дерево. Фото: Графиоз мониторинг
«Мойка78»: То есть рубить надо с виду здоровые деревья?
Людмила Щебакова: Рубить надо, как только начинают проявляться первые признаки голландской болезни: скрученные листья, усохшие ветви в верхней части кроны. Если больше 30% веток усыхает, значит активно протекает голландская болезнь. После этого там поселяются короеды, и уже 100% они погубят дерево. С этим не справиться, надо только рубить. Причем чем скорее, тем лучше. Это и психологически, и финансово бывает очень сложно сделать.
Убирают обычно сухие деревья. Но они уже источником заразы не являются, и убирать их можно во вторую или в третью очередь. Пока мы не научимся переламывать себя и убирать инфицированные, пусть и зеленые деревья, болезнь не отступит.
«Мойка78»: Горожане неоднократно жаловались на то, что рубят зеленые деревья.
Людмила Щебакова: Население очень тревожно относится к уборке каждого дерева. В том году я ходила и ставила кресты на больные еще зеленые деревья. Активисты меня увидели и спрашивают: «Вы опять ставите кресты. Неужели нельзя ничего сделать?». А я им говорю: «Убирайте, это всё источники заразы».
Фото: ВКонтакте/Зеленая коалиция Петербурга.
В Голландии и Англии вообще от вязов отказались. Они не справились. А чем мы лучше? У нас будет то же самое. Если мы продолжим так опаздывать, будем цепляться за каждый вяз, мы потеряем эту породу в городе. Я неоднократно говорила, что сейчас нам от вязов как от породы временно нужно отказаться. Убрать то, что заражено, а поскольку мы все убрать не успеем, то не сажать новые по крайней мере. В отдельных районах это уже делается. На месте убранных вязов сажают клены, березы, липы.
«Мойка78»: Кстати, по поводу этого. В Петербурге взамен взрослых деревьев высаживают молодые саженцы, которые почти никогда не приживаются. К тому же, как говорят активисты, пользы от них никакой. Неужели нельзя садить сразу взрослые деревья?
Людмила Щебакова: Деревья, как и люди, рождаются, живут, стареют и умирают. У нас очень много старых парков, скверов. Происходит естественное отмирание. Изменилась экологическая обстановка в городе: полютанты, выбросы, соль. Растениям в городе стало гораздо хуже. Посмотрите на Гостиный двор. Там 4 раза меняли посадки: сначала липы, потом клены, снова липы, затем вязы. Потом их вовсе убрали и сказали, что больше ничего сажать не будут, потому что ничего нового расти не будет.
По поводу замены старых деревьев. Всегда лучше сажать молодые. Чем моложе дерево, тем оно легче приживется, быстрее адаптируется к новым условиям и растет. В этом возрасте у них приживаемость всегда лучше. У большого дерева при выкопке обрезается вся корневая система. Получается большая крона, а есть ей нечем. Дерево начинает болеть. Его из идеальных условий питомника помещают в жуткие условия города — туда, где строительный мусор, где в почве нет питательных веществ, где очень часто не хватает ухода. Это лето, например, выдалось очень сухим. Нужно было постоянно поливать деревья, а Управлению садово-паркового хозяйства не дают достаточно денег на поливку. Хватает на цветы, на деревья — нет. И они, бедные несчастные, мучаются.
К тому же уход за большими деревьями гораздо дороже и дольше. При этом они все равно болеют. Я считаю, что нецелесообразно высаживать взрослые деревья. Допустимо одно-два дерева в историческом месте. Если массовые посадки, то только молодые деревья.
«Мойка78»: Почему тогда молодые деревья не приживаются?
Людмила Щебакова: Сейчас у чиновников, у садово-паркового хозяйства комитета по благоустройству не хватает денег на уход. Когда происходят какие-то реконструкции, например, как сейчас в Монрепо, отпускаются колоссальные деньги, потом два года ухаживают. И все. Дальше деревья садятся на голодный паёк. За те два года молодые посадки не приживаются. Их нужно поддерживать, подкармливать, стричь и так далее.
Фото: ВКонтакте/Деревья Петербурга
Очень много причин, почему не приживаются молодые посадки. Уход отсутствует, полив отсутствует. Кроме того, обязательно нужно чем-то закрывать нижнюю часть молодого дерева, что у нас не делается.
В итоге собаки точат когти о кору; когда косят траву, случайно оголяют нижнюю часть ствола триммерами. Они этого даже не замечают, а дерево усыхает. Потом чиновники начинают жаловаться, мол, нам плохо посадили. А я говорю: «Вы же ободрали всю кору, все сняли. Нужно было защищать дерево».
Честно говоря, я смотрю на Москву, на то, как там относятся к деревьям, и, не знаю, может, потому что я вижу это только по телевизору, но мне кажется, что Собянин больше занимается зелеными насаждениями, чем наш Полтавченко. У нас постоянно возникают какие-то споры то в одном районе, то в другом. Урезают парки за счет того, что начинают новое строительство. Убирают маленькие скверы. И высаживают новые дома. Делают муравейники. Раньше, когда сдавали новые районы, всегда были газоны, посадки. Без этого ничего не сдавалось. Сейчас только высотки, высотки, высотки. Озеленения очень мало.
Фото: Baltphoto/Павел Долганов.
«Мойка78»: Какие еще проблемы, связанные с деревьями, есть в Петербурге?
Людмила Щебакова: После войны очень много погибло посадок. Выйти из положения помогли тополя. У нас на кафедре ботаники в Лесотехнической академии тогда работал Пётр Лукич Богданов, он и вывел новый вид тополя. Так и назвал его — тополь Ленинградский. Тополь спас Ленинград после войны, в смысле озеленения. Но сейчас те тополя, которые остались после войны, надо убирать и заменять.
Проблема в том, что в городе тополь растет максимум 60-70 лет. И сейчас эти деревья — уже дряхлые старики, очень опасные для населения. Они больные и пустые внутри, как трубы. Поэтому при порывах ветра валятся на машины и на головы людей. Частично их омолаживают, но далеко не всегда в старом дереве есть ресурсы и запас почек.
Упавший тополь. Фото прислано читателем «Мойки78».
Тополя пора заменять, а посадочного материала нет. К сожалению, наши питомники были разрушены в 90-е. Восстановление новых требует больших и долговременных инвестиций. Вкладывать деньги никто не торопится. То, что мы получаем из питомников, не районированно. Мы должны восстанавливать свои питомники. Тогда восполнять зеленые насаждения будет легче и дешевле.
«Мойка78»: Что еще, на ваш взгляд, можно сделать, чтобы улучшить ситуацию с зелеными насаждениями?
Людмила Щебакова: Я считаю, что жители должны не обращаться в комитеты, в садово-парковые хозяйства, а в ЖЭКи, управляющие компании. Сейчас много проблем именно в дворовых посадках, в том числе больные вязы. И жители тех домов, во дворах которых усыхают деревья, должны обращаться в ЖЭКи и долбить их до тех пор, пока не уберут.
Еще раньше у нас всегда была станция защиты зеленых насаждений. В Москве она до сих пор большая и активная. Правда, проблем у них больше. В Петербурге станция пропала давно. Сейчас он существует лишь номинально. Там нет ни специалистов, ни средств, ни возможностей. Хотелось бы, чтобы её возродили в том виде, в котором она была в 60-80-е. Делали мониторинг, обработки. Станция бы вовремя сигнализировала о проблемах, жители бы обращались и все вопросы оперативно бы решались. Надо её восстанавливать, потому что город большой, проблем много, а защищать растения никто не хочет.